Десять часов в поезде с Львом Николаевичем Толстым
08:00
31 октября [13 ноября по новому стилю 1910 г.], в восемь утра, наш поезд прибыл на станцию Козельск Рязанско-Уральской железной дороги. Утро было пасмурное, дул лёгкий северо-западный ветер, чувствовалась осенняя прохлада. Поезд должен был стоять десять минут, и я, вместе с другими пассажирами, зашёл в здание вокзала выпить чаю.
В небольшом зале было почти пусто: буфетчик, два железнодорожника и пожилая женщина, постоянно смотревшая на наш поезд. Я сидел за столиком, пил чай и читал книгу. Почти все пассажиры молчали, за исключением двух человек, обсуждавших торговые дела. Тишину нарушал только шум кипящей воды в самоваре.
Вдруг я услышал добродушный, но насмешливый возглас сидевшего рядом пассажира, перед которым стояла недопитая бутылка пива: «Таки и это! Таки всё!.. Тебе, старику, всё проститься…».
Меня заинтересовало это высказывание, и я обернулся. Рядом стоял высокий, ещё довольно стройный старик с большой седой бородой. Он был одет в хорошо сшитое темно-коричневое ватное пальто, подпоясанное узким ремнём, и серую шапочку. Его морщинистый лоб, густые седые брови и блестящие глаза производили сильное впечатление. На шее был маленький шарфик, на ногах — высокие сапоги. Он казался мне похожим то на отшельника, то на старого помещика, давно живущего в уединении.
В этот момент он направился к выходу на платформу. За ним следовали носильщик с вещами, женщина средних лет и ещё один мужчина, лицо которого я не разглядел. Все спешили к поезду.
Как только они вышли, к нам подошла пожилая женщина и спросила: «Откуда он взялся? Где его нашли? Говорили, что он совсем скрылся…». Мы удивились её словам. Видя наше удивление, она воскликнула: «Да это же Лев Николаевич Толстой! Разве вы его не знаете? Он, видно, был в монастыре у сестры, а теперь едет домой с Александрой Львовной…».
Узнав, что это Толстой, мы, пассажиры, бросились к выходу, чтобы ещё раз взглянуть на него. Но было поздно: поезд уже трогался.
В дороге я узнал от своего соседа, что Толстой, уходя со станции, спросил Александру Львовну: «А это вещи — тоже наши? Почему их забыли?..» Александра Львовна что-то ответила и попросила его поторопиться.
На следующей станции я выскочил из вагона и увидел Льва Николаевича в окне вагона первого класса. Он смотрел на крестьян с мешками. Большинство пассажиров и служащих ещё не знали о его присутствии в поезде.
По мере движения поезда, всё больше людей приходили на станции, чтобы увидеть Толстого. Но он уже находился в отдельном купе второго класса, страдая от головной боли и слабости. Он перестал смотреть в окно. Александра Львовна на каждой станции покупала что-то в буфете для больного Льва Николаевича. Иногда появлялся его друг, врач Маковицкий, с выражением растерянности или грусти на лице.
В 7 час. 15 мин. вечера поезд прибыл на станцию Астапово. Из-за болезни Толстой сошёл с поезда и, в сопровождении Александры Львовны, начальника станции и других, направился в отдельную комнату, приготовленную для него. На платформе было так много желающих его увидеть, что он с трудом пробирался к зданию станции. Александра Львовна поддерживала его под руку. На его лице было видно сильное физическое и душевное страдание — совсем не то лицо, которое я видел в Козельске.
Газета «Тульская молва», изд. год IV, № 925 от 13 (26) ноября 1910 г.
* текст А. Чайкина лингвистически адаптирован для удобства чтения.
