Конец казюцкому «сну», или Тула в 1905 году

Трехкопеечный пролог

Первые вспышки грядущей революции 1905 года начались в Туле еще в 1903-м. Во всяком случае так считала советская историография и периодическая печать в публикациях, посвященных 20-летию Кровавого воскресенья. Рабочая демонстрация туляков под № 1 опередила гапоновское шествие в столице на полтора года. Состоялась она 14 сентября 1903-го. Тогда же начались и первые забастовки.

В сборнике «Январь 1905 года в Туле», изданном тульским Истпартом (комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б). — С. Т.) ровно столетие назад, имеются следующие сведения о первой тульской стачке.

Начался протест на самоварной фабрике Баташева. Организовали его братья Иван и Петр Афанасьевы. Поводом послужили… 3 копейки. И это не преувеличение и не метафора. Действительно — 3 копейки, которых при подсчете своего жалованья рабочие недосчитались. А получали они тогда всего 3 руб. и те самые 3 копейки, которые руководство предприятия «округлило» в собственных интересах.

Если вы когда-нибудь задумывались над тем сколько стоит революция, теперь можете знать ее начальную цену — 3 копейки образца 1903 года.

Очень быстро к возвращенным рабочим 3 копейкам, как и следует из законов любой классических революций, добавились новые требования.

За опоздание на фабрики и заводы Тулы, даже 10-15-минутные, рабочих штрафовали. Хозяин предприятия присваивал штрафные деньги себе, что посчитали несправедливым; производственную норму выполняли все, независимо от опозданий. Так родилось следующее требование, а вместе с ним и повод для новой стачки.

Самоварщики не отказывались от наказания рублем, тем более в благих целях улучшения дисциплины, но захотели иметь своего «конторщика», который бы и вел все денежные расчеты. Это требование администрация фабрики Баташева выполнять категорически отказалась, но на уступки пошла. Хозяин фабрики Занфтлебен стал ежемесячно предоставлять желающим «отчеты о движении штрафного капитала».

Роковой 1905-й

«В начале января 1905 г. забастовал в Туле Байцуровский завод, — продолжал рассказ историк и краевед Н. Добротвор на страницах упомянутого выше номера «Коммунара». — „Центральные мастерские“, где теперь Новый Оружейный завод (сегодня это Тульский машиностроительный завод. — С. Т.). С начала января 1905 г. стал волноваться Патронный завод.

Там бастовали сначала отдельные мастерские и отдельные цехи.

Бастовали сначала неорганизованно, но настроение поднималось».

В это самое время в Тулу пришли вести из столицы Империи. Вся страна обсуждала расстрел мирного шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу. По мнению Добротвора именно «петербургское 9 января дало тульскому забастовочному движению политическую окраску с преобладанием, экономических требований».

В добавок к тому туляков воодушевил другой недавний опыт борьбы за свои права бакинских пролетариев, добившихся небывалых уступок — 9-ти часового рабочего дня. Напомним, в начале XX века на заводах Российской империи трудились по 11 часов в день.

В результате к 22 января 1905 г. на ведущих предприятиях Тулы начались волнения. Остановились Патронный и Латунный заводы, началась невиданная ранее по своим масштабам забастовка.

«Рядом с забастовкой патронников возникли в Туле забастовки на более мелких предприятиях: на самоварной фабрике Шемарина и на самоварной фабрике Баташева. Последняя началась 26 января 1905 г., продолжалась несколько дней и была рабочими проиграна. (Хотя положительные результаты от забастовки все же были на лицо)».

Когда нет броневика, но есть кадушка

Пересказ событий историком важен, но давайте дадим слово участникам тех событий. Для упомянутой выше книги «Январь 1905 года в Туле» они в 1925 году поделились воспоминаниями.

Рабочий Байцуровского завода М. Демидов рассказал о причинах стачки. По его мнение началась она из-за пустяка: «… один очень пожилой слесарь, далеко не революционно настроенный, по фамилии Москвин, купил новый календарь и, оторвав в нем листок за какой-то день, прочитал, что рабочий день должен быть 10-часовой, а на нашем заводе работали тогда 11 часов, с 7 часов утра до 7 часов вечера, один час на обед. Этот рабочий, покуривая в уборной (единственное место для собраний и обмена мнений, ибо на означенном заводе был невероятно тяжелый режим), начал вести разговор в таком, примерно, духе,— почему это написано работать 10 часов, а мы работаем 11 часов. Тут вступили в разговор более сознательные рабочие, использовав указанный случай для своей агитации, подлив масла в огонь. Они так подлили масла, что через час на затронутую ими тему говорил весь завод. А на следующий день утром по всем мастерским появились прокламации и к обеду завод бросил работу».

Отметчик 2-ой Механической мастерской Латунного завода (ныне завод «Штамп». — С. Т.) М. Кузьмищев пришел на работу рано утром 22 января 1905 года: «в конторе было отделение, где стоял пресс для разрыва пробных пластин всевозможных металлов, вырабатываемых в заводе. На этом прессе работал слесарь Трофимов. Последним пришел конторщик Швецов (родом из Вятки) и он первый принес весть о забастовке.

Отметчики и конторщики уже принялись за работу, и вдруг быстро вбегает в контору Швецов, взволнованный, и кричит на своем вятском наречии: „ребята, Патронный забастовал, идут сюда“. Все повскакали с мест, окружили Швецова с запросами, как это забастовал, что это такое. Многие в это время еще не знали, что такое забастовка. „Ну, бросили работать“, об‘яснили всем тем, кто не знает, и всей артелью в один голос спрашивали Швецова: „ну, что, как там, что видел“?

„Как, как“,— горячился Швецов:— „валит народ в прохожую, все кричат, шумят: идем в Латунный, там тоже заставим бросать работу!“

„Ну, а кто их сюда пропустит“? — стали говорит некоторые.

Мне стало при этих словах смешно.— „А кто же может задержать такую массу“ — вставил я свое слово. А сам начал убирать со стола все принадлежности для работ.

Меня некоторые из товарищей спросили: „что это ты собираешь“, а я им ответил, „а вы что же, будете работать? Все равно — придут и вас выгонят отсюда силой, а не будете кончать, по шее надают“».

Латунный прекратил работу «в ¾ часа». Рабочие «густыми толпами» шествовали через проходные без какого-либо преград и какого-либо досмотра. По дороге они увидели строящуюся отжигательную печь с группой плотников, укреплявших стропила. «Им крикнули: „кончай, товарищи“; плотники ответили: „это не наше дело, мы от подрядчика“.

Тогда в толпе раздался хохот и крики: „Камнем их,— гусей, и они слетят с крыши“.

„Не надо, товарищи, драться“,— ответили плотники, „мы и так кончим“, и сами начали собирать инструменты.

„Да никто и не думает вас бить, если вы бросите“».

Следующий участник забастовки по фамилии Быков в дни описываемых событий был еще подростком, но уже трудился на Патронном заводе, как и многие его сверстники. День 22 января 1905 года он вспоминал так: «… вдруг я слышу, что Пушечная мастерская не работает. Мужчины спокойно остановили работу, но женщины настолько перепугались, что закричали, подумав, что пришла толпа их бить, некоторые из них от испуга даже попадали в обморок, а другие забыли свои пальто и бежали, чтобы где-нибудь спрятаться. Через некоторое время, так, приблизительно, в 7 — 8 часов, внезапно ворвалась толпа рабочих из разных мастерских в нашу мастерскую и крикнула „кончай работать“, и мы, подростки, с остальными рабочими пошли с криком снимать с работ в других мастерских.

В то время некоторые рабочие упорно не выходили из мастерских — они боялись — но все-таки большая часть вышла за проходную, и вижу я, что стоит человек в цветном башлыке (капюшон с длинными лопастями. — С. Т.), и слышу, что его называют Жариковым.

Когда мы зашли в Паровую и закричали „кончай работу“, то рабочие не отходили от своих работ.

Тогда кто-то из рабочих схватил рычаг и пустил гудок, чтоб выходили все из мастерских за проходную. Рабочие, которые с крыши Паровой счищали снег, с испугу от неожиданного гудка попадали вниз.

В дальнейшем, все вышли за ворота завода.

Народу было много. Против завода поставили кадушку, с которой говорил речь Жариков. После него выступил Дмитрий Прокудин. Он затронул политический вопрос. Ораторов рабочие слушали с восторгом и давали согласие поддержать все требования, которые выставили ораторы, и их же выбрали делегатами.

В это время в правление прибыли губернатор, фабричный инспектор, начальник жандармерии, и вместе с выбранными от рабочих они заседали до вечера. Мы, рабочие, в морозный вечер дожидались своих делегатов.

Наконец, они обʻявили нам радостно, что правление идет на уступки».

* * *

В сравнении с другими городами России Тула широко и грозно ответила на кровавую расправу над рабочими Питера 9 января 1905 года. Город, известный преобладанием казённых, а потому политически неактивных, вечно «спящих» рабочих (они же казюки), со сравнительно высокими заработками, демонстрировал опасную стихийную самоорганизацию, даже с учётом того, что главное оборонное предприятие — оружейный завод — стачку игнорировало.

«Коммунар» в день 20-летия забастовки назвал главным достижением тульского «9 января»: «установление постоянного института делегатов от рабочих (на Патронном заводе), с которыми и должна была разговаривать администрация при каждом конфликте…

… институт делегатов был утвержден де-факто, без официального его утверждения и регламентации и, с одной стороны, он был зародышем профессионального союза, а с другой стороны, если учесть политическое значение существования этих делегатов, пробой в организации советов рабочих депутатов (делегатов), который в целом так и не был создан в Туле в 1905 году».

Нам же, по прошествии 120 лет, кажется более главным в тех днях сам факт стихийной организации масс, не побоявшихся увольнений или арестов в борьбе за свои права, которые мало кто ещё осознавал. Без попа Гапона цех за цехом рабочие разных заводов начали забастовку, в кротчайшее время сформулировав и выдвинув требования в части организации и оплаты своего труда.

Так в Туле началось революционное движение, коренным образом изменившее историю города и страны.

* Публикации цитируются с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.