„Хохлушки“.

Заводоуправление порешило подштукатурить и обелить корпуса заводские и казармы рабочие. Уж больно пооблупились, поосыпались они. Собою стройка как стройка, а на погляд — прямо срам: все дома на лошадей драных похожи.

Тут же, после обсуждения дела, в кабинет администратора стали появляться штукатуры специалисты.

— Владимир Петрович, слышно будто вы завод поновлять хотите? Штукатурить?

Администратор утвердительно качнул головой:

— Вы как же, Владимир Петрович, сдавать то будете? Поденно, ай сдельно. — Чохом?

— С квадратного сажня, — деловито отвечал администратор.

Долго торговались и не сошлись. Так перебывал в кабинете администратора не один десяток подрядчиков. Администратор готов уже был заплатить просимую цену.

Но вот однажды заходит к нему женщина, администратор спросил серьёзно:

— Вам что, товарищ?

Женщина проговорила по-украински:

— Як ми чуяли, робить є що у вас.

— А вам какую работу нужно?

— Та мы халупы забелеваем.

Владимир Петрович улыбнулся. Ему показалось странно. Халупы белить не то, что трехэтажные корпуса заводские. Он чиркнул спичкой и пояснил хохлушке:

— У нас не халупы, а завод. Куда ты полезешь на такую высоту? Еще убьешься. Отвечать придется.

Хохлушка вытащила из-за пазухи грязный платок и, достав какую то бумажку, подала администратору.

— Побачь, яки мы.

Пробежав по бумажке глазами, Владимир Петрович одобряюще глянул на женщину.

— Вы, оказывается, с хорошей рекомендацией. Ладно.

Тут же и сторговались.

II.

На другой день хохлушки уже лазали по высоким лестницам и, разрисовывая стены и карнизы, пели:

„Як за гаем гаем,
Гаем зэлэнэньким,
Там орала дивчененька
Волыком чёрнэньким…“

По земле, около здания, ходил Пашка Зябрев. Он ни на минуту не опускал голову и все покрикивал на хохлушек:

— Шлепай, шлепай лучше. Гляди! Что вам, лень что-ли? Окунай почаще кисть то. Этой бурды то неча жалеть. Еще наведете.

Рабочие поминутно выбегали, под разными предлогами, из завода и долго зевали рты, смотря, как хохлушки проворно окунали кисти в подвешенные ведра с известью и быстро мазали стены. Любопытные рабочие, какие постарше, качали головами, смотря на бойкость маляров-женщин:

— Вот тебе и хохлики. Она нашего мужика за пояс заткнут.

А молодежь озорно подтрунивал над смотрителем, Пашкой Зябревым:

— Чтой-то ты, Паша? Барагузишь? Боишься хохлацкие жар-птицы разлетятся?

Молодые хохлушки лукаво подмаргивали сверху ребятам и нарочно брызгали на них известью.

— Не улетят, не беспокойтесь.

Когда хохлушки слезали за известью и утирали передниками забрызганные лица, ребята быстро подхватывали их сзади, подмышки, обеими руками. Хохлушки звонко взвизгивали:

— А, шо б ты сказывься!

— А, хай бы тебе коза забодала!

Пашка сердился и отгонял ребят. Ребята смеялись.

— Ну, и чин у Пашки. Всю Украину скоро возьмет в свои руки. Как батько Махно.

Так и прозвали с тех пор Пашку — батько Махно.

III.

На квартире хохлушки путем чаю не напьются, как нагрянут к ним ребята с гармошкой. Взбудоражатся все сразу. Тут и песни, и пляска. Все ходуном ходит.

Ходил и Пашка на казарму. Только он не пел и не плясал, а забьется куда-нибудь в темный уголок с чернобровой хохлушкой Афанаской и сидят тараторят целую ночь.

— Смотри, „Батька Махно“, — кричали ребята на Пашку. — Вез бабе расскажем.

А баба и давно уже заметила перемену в Пашке. Он не раз уже с ней поскандалил. Ходила Дарья к администратору жаловаться на Пашку. Просила, чтобы он другого поставил смотреть за хохлушками. Администратор, не глядя на Дарью, сказал:

— Белят хохлушки хорошо. А что муж твой с ними занимается — это их частное дело.

И вскоре ахнула Дарья, когда пришла повестка на развод. Развенчали их в загсе с Пашкой.

Так и развились.

К тому времени хохлушки заканчивали работу. Они может быть и не закончили бы так скоро, да смотритель Пашка помогал. Вернее, через Афанаску это дело то получилось: надо-бы внутри складов стены белить, а Пашка:

— Ладно, красавицы, около дверей помажьте, а там сзади, — шут с ней. В потемках никто не увидит. Валяй дальше, этот склад кончен.

Когда хохлушки закончили работу совсем и получали деньги, вышла какая-то распря между Афанаской с Пашкой. Народ говорил на двое: одни уверяли, что Афанаска обобрала Пашку, другие — наоборот.

В последний вечер перед отъездом хохлушки устроили целый бал. До самой зари плясала Афанаска с подругами. Пашка стоял у дверей, мрачный, словно чем ошарашенный. И за все время Афанаска на него ни разу не взглянула.

Утром хохлушки уехали. А после обеда администратор вызвал Пашку в кабинет.

— Ты что же это что склады то внутри не выбелил?

„Махно“ так и присел.

— Кто же это доказал? — стояло у него в голове.

Пашку рассчитали. И остался он без жены, без хохлушек, и без работы.

М. Кольчугин.

* Цитируется с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.