Кому в Туле жить хорошо?
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
Три мужика знакомые
Сошлись на Конной площади,—
Сошлися и заспорили:
Кому из обывателей
Живётся в Туле весело,
Вольготно, так сказать?
Роман сказал: чиновнику,
Пахом сказал: заводчику,
Лука сказал: купцу.
Мужик, что бык: втемяшится
В башку какая блажь,
Колом её оттудова
Не выбьешь: упираются
Всяк на своем стоит.
Такой-ли спор затеяли,
Что всем на удивление,
А там и мордобитие
Пришло само собой.
Явились мигом стражники,
Разняли мордобойщиков
И повели их в часть.
Взмолилась деревенщина:
„Ох, отпустите, родимые,
Не станем больше николи
Порядок нарушать!“
И чудо совершилося:
У каждого из них,
Как ветром, полу левую
Заворотило вдруг...
В миг размягчели стражники:
— „Ну, ладно, оголтелые,
Помилуем мы вас —
Да только впредь не буйствуйте,
Не то... смотрите, увальни!“
И грозно указательным
Потыкали перстом.
Но мужики не слушали:
Довольные, счастливые,
Что так легко отделались,
Бежали бегом, увальни,
Бежали до того,
Что начисто упыхались.
— „Эх, отдохнуть бы нам“,—
Сказал Роман. — „Действительно
Поотдохнуть бы...» — враз
Пахом с Лукой ответили.
— „Да где тут отдохнешь?“
— „А вон, гляди, скамеечка“,—
Роман тут указал.
Стояла та скамеечка
В каком-то чистом садике.
— „Кремлёвским прозывается“,—
Сказали им прохожие.
— „А можно нам войти?“
— „Конечно, сад общественный
И барин, и мужик
В нем могут беспрепятственно
Гулять и отдыхать“.
— „Ну ладно, мы испробуем“,—
Сказал Роман товарищам,—
— „Авось и вправду по шеям
Не вытолкают нас“.
Вошли... Идут к скамеечке...
— „Здорово, мужички!“
И видят наши странники,
Что к той же ко скамеечке
Чиновник подошел.
Одежда на нем новая
И шапочка с кокардою,—
А сам такой болезненный,
Что краше в гроб кладут:
Грудь впалая, как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож он: шея бурая,
Как пласт сухой, отрезанный;
Кирпичное лицо,
Рука — кора древесная,
А волосы — песок.
Крестьяне как заметили,
Что не обидны барину,
Разговорились с ним,
И всё ему поведали:
„Сошлись, дескать, на площади,
Сошлись мы и заспорили:
Кому из обывателей
Живется в Туле весело
Вольготно, так сказать?
Роман сказал: чиновнику,
Пахом сказал: заводчику,
Лука сказал: купцу.
Мужик, что бык: втемяшится
В башку какая блажь —
Колом её оттудова
Не выбьешь!.. Как ни спорили,
Не согласились мы.
Поспоривши — повздорили,
Повздоривши — подралися,
Чуть не попали в часть,
А спора не покончили —
Уж больно он занятен нам.
Скажи ж ты нам по-божески
Сладка ли жизнь чиновничья?
Ты как вольготно, счастливо
Чиновничек живёшь?“
Улыбка нехорошая
Скривила губы бледные,—
Чиновник закручинился:
— „Я дам вам слово честное
Ответ держать по совести“,—
Сказал он наконец:
— „Не сладка жизнь чиновничья,
Друзья мои почтенные,
Всю жизнь корпеть приходится
Над разными бумагами,
Писать и переписывать,
Вшивать, занумеровывать —
Как будто дело делаешь,
А дела-то и нет.
Оно, конечно, полки все
„Делами“ позаставлены
Да дело то бумажное
И никому не нужное —
Вот разве что мышам.
И вот, друзья почтенные,
Всю жизнь за делом этаким
Мы небо и коптим.
Скрипит перо чиновничье,
Скрипит душа чиновничья,
Чернилами залитая,
Бумагами убитая,
А там и… геморрой
Тихонько подбирается…
Небось, друзья, не знаете —
Что значит геморрой?“
— „Не знаем, барин ласковый“.
— „Такая есть болезнь“.
Чиновничек приподнялся
И стал перед крестьянами.
— „Смотрите на меня:
Грудь впалая, как вдавленный
Живот; у глаз, у рта
Излучины, как трещины
На высохшей земле;
И сам на землю-матушку
Похож я: шея бурая,
Как пласт сухой, отрезанный;
Кирпичное лицо,
Рука — кора древесная,
А волосы — песок“.
Крестьяне добродушные
Смотрели на чиновника
И чуть-чуть не заплакали,
Подумав про себя:
„Не сладка жизнь чиновничья...
Да где и ждать то сладости,
Когда томится, плачется
Чернилами залитая,
Бумагами убитая
Чиновничья душа…“
Простившися с чиновником,
Пошли, понуря голову,
И добрели до Киевской.
— „Ну что? — спросил Лука,—
Вольготна жизнь чиновничья?
Эх, дурья голова!
Чиновник, вишь, с кокардою,
А под кокардой что?
Пустыня бесконечная,—
Ни счастья в ней, ни радости,
Одни чернила черные
Да... как бишь... геморрой…“
Роман глядел, насупившись:
Ведь это он расхваливал
Чиновничье житье.
«Тульская Газета», № 1 от 1 января 1906 года.
