Тульская литература 1950-х — 1970-х годов

Доктор нашей литературы

Сергей Овчинников — поистине многогранная личность. Он — писатель, врач, главный редактор альманаха «Тула», известного не только в нашем регионе, но и в России. Автор нескольких книг прозы, лауреат литературных премий им. Л.Н. Толстого и «Золотое перо Тулы».

Он родился в середине прошлого века в примечательном месте — по его словам, «возле Ясной Поляны». И, возможно, это обстоятельство сыграло решающее значение во всей его жизни.

Сергей Михайлович давно уже находится в гуще литературного процесса — и не только тульского. И вот он решил поделиться своими открытиями и мыслями, рассказать о тех, кто так или иначе связал себя с литературой в нашем замечательном, заповедном крае.

Постепенно сложились несколько глав, вошедших в книгу Сергея Овчинникова

«Пересечение судеб», вышедшую в 2023 году в издательстве «Аквариус» и посвященную истории тульской литературы 1950-1980-х годов. За эту работу Сергей Михайлович удостоен Золотого диплома конкурса Международного литературного форума «Золотой Витязь». А совсем недавно он закончил работу о тульских писателях 1990-х — «Ворованный воздух».

Мы предлагаем вниманию наших читателей всю трилогию — повествование о Тульской писательской организации и о литераторах — наших земляках, которые в ней не состояли.

Части трилогии будут опубликованы на страницах нашей газеты с сокращениями. А в «Литературном подвале» на сайте — полностью.

Юрий Кириленко.

Тульская литература 1950-х — 1970-х годов 

«Каждый человек имеет свою историю встречи с Богом и встречи с Дьяволом… И то и другое обыденно, как прогулка в горах… Большая часть людей не понимают значения этих встреч, не умеют читать знаки высших сил, духовная неграмотность часто приводит их на край гибели… Для многих с юных лет жизнь становится поражением, когда они, привыкнув ко злу, покорно плывут по реке обыденности, как духовные трупы, больше всего радуясь материальным благам и комфорту. Эти люди не достойны даже сожаления, так как они не оправдали надежды Спасителя…»
(О. Иоанн Снычев)

Мы живем в подлые времена, когда разрушается иерархия ценностей, когда в культуре и в общественном мнении правит бал бездарность, пошлость и серость, когда талантливые люди отодвинуты на обочину жизни, ощущая равнодушие и невостребованность, когда мы не знаем при жизни и забываем после смерти талантливых людей, предаём своих учителей, товарищей, дружбу… Мы равнодушны друг к другу, разобщены, живём, словно родства не помнящие…»

(Геннадий Красников в эссе на смерть В.Пахомова, 2017)

 

«Зло пускает в ход громадные силы и с неизменным успехом — да только тщетно; оно лишь подготавливает почву, на которой пустит ростки добро…»

(Толкиен в письме Кристоферу Толкиену, 1944)

«Но коль смеешь мир — соцветием

Рифм пленять, из сердца выдранным, -

Уж, увы, ни долголетием

Не отметишься, ни «Избранным»…

 

Верю я: в эпоху нежности

Бредящий литературою

Следопыт — найдет подснежники

Строк, не сгинувших под Тулою…»

(Валерий Савостьянов)

 

С эпохой нежности, конечно, не получилось. Россия снова тяжко воюет. У построенного в нашем городке ещё при Сталине «Дома пионеров» (снаружи слегка осыпавшийся римский портик, дорические колонны, в нишах стен фигуры рабочего и колхозницы, внутри атлетический зал и танцевальные секции) с утра сутолока людей и машин, идет «частичная мобилизация». Играет простая музыка, парни вчера явно перебрали с водкой, рыдают женщины, но в открытый, рядом стоящий храм никто не идет. Все почти сплошь атеисты. Мне думается: «Этим ребятам сейчас и литература не нужна здесь, в рабочем пригороде Тулы, да ещё в военное время. Стоит ли сейчас этим заниматься?»

Но, думая наспех, в этом ничего не понять. Литература, как и религия — сложнейшая вещь, зеркало своего времени, «совокупность общественно значимых текстов», проникших в «генетический» код нации, влияющих на её самосознание. Она связана невидимыми нитями со всеми сторонами человеческого бытия, с войной тоже. Чтобы понять происходящее — надо разбираться и в литературе.

 

До 1910-го года в Туле она была представлена, в основном, Львом Толстым. Понятно, что Толстого лишь формально можно назвать «тульским» писателем, Лев Николаевич — явление планетарного масштаба, хотя большую часть жизни он прожил в Ясной Поляне. Мощь его таланта, жизненной энергии такова, что находясь телом в тульской глубинке, он сиял на литературном небосклоне всей планеты. Прозаики и поэты рангом поменьше из Тулы обычно уезжали — Викентий Вересаев, Глеб Успенский, менее известные Иван Родионов, родившийся в 1850-м в Одоеве; поэт Василий Богданов (1837 год, Лихвин, сейчас Чекалин); поэт и литературный деятель Басов-Верхоянцев (1869 г., Макеево Тульского уезда, он с 1930-й по 1938-й заведовал Домом-усадьбой Толстого в Хамовниках). Уехали из Тулы поэт, прозаик, драматург Павел Сухотин (1884 г., Чернский уезд), поэт Николай Полетаев (1889 г., Одоев), и многие другие.

До второй половины 1950-х Тула не была плодородной почвой для поэтов и писателей, не могла прокормить их, не давала необходимой культурной среды, не предполагала хорошего образования. После Октябрьской революции в тульской культуре вообще случился провал, связанный с гражданской войной, развитием идеологии классовой ненависти. Уничтожались или бежали из страны интеллигенты, предприниматели, буржуа. Трудовой народ переформатировали коллективизацией, милитаризацией, обобществлением собственности, атеизмом.

Мешало культурному процессу и расформирование Тульской губернии в 1929-м (Тульская область вновь образована в сентябре 1937) — тогда оказались закрыты некоторые губернские газеты, учебные заведения, духовная семинария, значительная часть храмов. Из Ясной Поляны уехали дети и внуки Толстого. Вместо ВУЗов, монастырей, музеев советская власть строила шахты, заводы, предприятия. У тяжко трудящегося и воюющего народа было много забот, далеких от литературы. Поэтому тульские поэты и прозаики 1920-х, 1930-х годов малоизвестны, косноязычны, сплошь говорят идеологическими штампами тех времен. Первые ростки сколько-нибудь свободной, а потому интересной тульской литературы явились во времена «оттепели», продлившейся с середины 1950-х до середины 1960-х. Во время правления Хрущева осудили культ личности Сталина, ликвидировали ГУЛАГ, сменили жесткую диктатуру на более мягкий режим, ослабили цензуру, дали большую свободу творческой деятельности.

К переменам 1950-1960-х сейчас многие относятся по-разному. Историк Олег Платонов, например, считает «оттепель» «…бульдозером идеологии малого народа, который стремился снести всё, что не соответствовало космополитическому взгляду на жизнь и отражало духовные особенности русского народа». И всё же трудно спорить — «оттепель» привнесла элементы свободы в духовную жизнь страны. Может быть именно во время «оттепели» в нашу жизнь оказались заложены семена, разрушившие позже СССР, но для литературы послабления оказались плодотворными.

Тульская литература стала укрепляться с первых послевоенных лет. В декабре 1945 года вернулись в Москву «сербские Толстые», потомки второго сына Толстого — Ильи Львовича. Внуки Толстого Илья и Владимир Ильичи, правнуки — Никита Ильич, Олег Владимирович, Илья Владимирович. Они представляли в Сербии партию российских патриотов, призывали оборонять Россию от фашистов. Никита Ильич Толстой даже успел послужить в Красной армии, воевал в Румынии, Австрии. Илья Ильич и Владимир Ильич через знакомого генерала передали письмо Сталину, прося разрешения вернуться на родину. Предприятие это было весьма рискованным. После войны в СССР было возвращено, иногда насильно, несколько миллионов репатриантов. Многие из них прошли советские лагеря и ссылки. Сербских Толстых Берия тоже предлагал судить и пропустить через лагеря, но Сталин ему ответил: «Пусть их судит история». Для имиджа страны было выгодно возращение громких имен.

Толстые всегда были творческими людьми. Никита Ильич и Илья Владимирович поступили учиться в МГУ, написали несколько значимых книг. Все они, вместе со своими детьми, Сергеем Львовичем Толстым, Софьей Андреевной Толстой-Есениной и «тетей Анночкой», то есть Анной Ильиничной Толстой-Поповой, составляли в те годы «толстовскую диаспору» России. Толстые часто приезжали в Ясную Поляну, привлекая сюда знакомых писателей. Благодаря Толстым в 1948 году в Россию возвратился из-за границы Валентин Булгаков. Этот яркий человек в 1910 году служил секретарем Толстого. После смерти графа ещё несколько лет жил в Ясной Поляне, опубликовал книгу «Лев Толстой в последний год его жизни» (1911). Во время Первой мировой войны, истинный толстовец Булгаков отказался идти на фронт и был арестован. Перед революцией освобожден, при поддержке Бонч-Бруевича он отвоевал для музея Толстого особняк на Пречистенке, 11. В 1920 он соединил этот особняк с усадьбой в Хамовниках, на некоторое время став директором объединенных музеев Толстого. Но в феврале 1923 его выслали из страны на «философском пароходе» за участие в «Помголе» (комитет помощи голодающим, который действовал в том числе на иностранные деньги). Булгаков некоторое время жил в Праге, дружил там с Цветаевой, читал в Европе лекции о Толстом, пропагандировал ненасильственные методы сопротивления, был председателем Союза русских писателей в Чехословакии, редактировал сборник этого союза «Ковчег», входил в число основателей «Русского культурно-исторического музея», открытого возле Праги. Теперь экспонаты этого музея мы видим в Третьяковке и в Историческом музее Москвы. Годы войны Булгаков провел в немецком концлагере, был освобожден американцами, в 1948-м принял советское гражданство, смог вернуться в СССР. В 1948-м он поселился в Ясной Поляне, двадцать лет был здесь одним из главных действующих лиц, переписывался с Р. Ролланом, Р. Тагором, А. Эйнштейном, Н. Рерихом…

В 1954 в Тульскую область переехала Наталья Парыгина — молодой писатель и педагог, — серьезно её поначалу не воспринимали, лишь со временем она приобрела вес. Кардинальные перемены в тульской литературе наметились летом 1955, когда секретарем Тульского обкома КПСС назначили А. И. Хворостухина. Он помогал тульским газетам, издательству, а затем, оглядевшись, решил выписать в Тулу «настоящих писателей», хлопотал об этом в ЦК КПСС. Благо, в 1958 году был создан Союз писателей РСФСР, подведомственный Союзу писателей СССР. Тогдашний заведующий сектором культуры ЦК КПСС Д. А. Поликарпов в 1959-м прислал в Тулу Анатолия Кузнецова, только что закончившего Литературный институт им. Горького. Кузнецов ярко описал тогдашнюю Тулу, он был носителем тех человеческих качеств (релятивизм, ироничность, отвращение к другим идеям, кроме идеи свободы и материального благополучия), которые через несколько десятилетий разрушат Советский Союз. Потому он будто сегодняшний человек в том времени, уникальный случай.

В начале своей жизни Кузнецов был советским романтиком. Десятиклассником, не окончив школы, он собрал чемодан и поехал строить Каховскую ГЭС, добирал там образование в вечерней школе, участвуя в издании днепростроевской многотиражки «Всенародная стройка». Он послал несколько своих газетных очерков в Москву, поступил в Литературный институт им. Горького, оставаясь при этом бетонщиком на строительстве Иркутской ГЭС. Эта работа и стала материалом для его первой повести «Продолжение легенды» (1957): «Я написал и предложил журналу «Юность» повесть «Продолжение легенды» — о молодом человеке, приехавшем работать в Сибирь; описывал жизнь, какова она была, — сам поработал в Сибири бетонщиком, — с её трудностями, нищетой, но с упрямой верой молодости в лучшее, в какое-то конечное добро. В «Юности» повесть очень понравилась, но публиковать, сказали мне, нельзя: не пропустит цензура, передо мною закроют путь в литературу. Главное, западная пропаганда может ухватиться…». Спустя год кто-то из редакции «Юности» тщательно отредактировал текст, который вскоре вышел в журнале с большими купюрами, переделками, но именно этот исправленный вариант и сделал Кузнецова знаменитым. Кузнецов, вместе с Гладилиным и Аксеновым стал основоположником русской «исповедальной прозы», хотя большая часть «исповедальных» страниц, повествующих о трудностях советской жизни, из повести редакторы вычеркнули.

Конечно же, ни Поликарпов, ни Хворостухин и близко не знали этих вычеркнутых страниц, да и вообще настроений Кузнецова. Видели внешнее — в 1959 году рабочий парень окончил Литинститут, женился, хотел остаться в Москве, но Поликарпов ему отказал: «…сейчас в Москве ни одной свободной квартиры нет… Я вас отправляю на периферию… Вот из разных мест секретари обкомов просят прислать писателей. В Рязани мало, в Ставрополе мало, в Туле нет ни одного… выбирайте…». Кузнецов из-за близости Тулы к Москве и Ясной Поляне выбрал город оружейников, был радушно принят Хворостухиным, едва ли не в первый же день получил трехкомнатную квартиру на углу Мира и Механической (теперь Смидович). Поразительно, как много значил тогда для страны каждый молодой писатель: выпускника Литинститута принимает завсектором культуры ЦК КПСС, вчерашнему студенту сразу дают трехкомнатную квартиру в областном городе, хотя большинство советских людей ещё ютятся в бараках и коммуналках.

Получив ордер на вселение, потрясенно заплакав среди просторной квартиры, Кузнецов ринулся в Москву за вещами, новость о квартире произвела там ошеломляющее впечатление. В полуголодную промышленную Тулу в 1959-м выехало ещё несколько писателей!

Хворостухин вскоре погорел на хрущевской компании «по мясу и молоку». В угоду Хрущеву, который после поездки в США выдвинул лозунг «догнать и перегнать Америку по производству мяса и молока», Рязанская область в 1959 взяла на себя обязательства превышающие план в три раза, Тульская — в два раза. Под эту компанию истребили почти весь скот в Рязанской и Тульской области, недостающее мясо закупали в соседних регионах. Когда обман вскрылся, рязанский секретарь обкома КПСС Ларионов покончил с собой, а Хворостухин отделался почетной ссылкой послом СССР в Монголию в сентябре 1960 года. После него секретарем тульского обкома ненадолго стал Чуканов, но уже в июле 1961 главой области назначили Ивана Юнака. При Хрущеве и Брежневе многие руководители областей были выходцами из Восточной Украины. Юнак родился в Полтавской области, успел поработать с Никитой Сергеевичем в Киеве, был кандидатом в члены ЦК КП УССР. Брежнев родился в Екатеринославской губернии, то есть рядом с Днепропетровском, некоторое время работал первым секретарем Днепропетровского и Запорожского обкомов КП Украины, но это отдельная история…

Кузнецов, уже находясь в Лондоне, так описывал создание Тульской писательской организации в 1960-м году: «Делегация во главе с Соболевым истратила какой-то пустяк, несколько тысяч, по графе «организационная работа». Сперва собрались в обкоме в узком кругу для распределения постов в тульской организации. Мне предложили быть главой — ответственным секретарем, ставка 170 рублей в месяц и полное распоряжение по своему усмотрению всеми творческими командировками, всеми графами — до подарков на ёлку и похоронных расходов включительно… я наотрез отказался от какого-либо хотя бы микроскопического поста. <…> Обком утвердил расположение пяти писателей в новорожденном отделении Союза в следующей иерархии: Александр Лаврик — ответственный секретарь. Наталья Парыгина — заместитель ответсекретаря. Иван Панькин — уполномоченный литфонда, то есть распорядитель материальных благ и кассир. Валентин Булгаков — ревизионная комиссия, проверяющая кассира. И Анатолий Кузнецов — я, член, то есть масса. Был собран так называемый литературный актив Тулы и области <…> Все местные улыбались, заискивали и поздравляли новоизбранных, но про себя ненавидели их и за приезжими прочно и навсегда укрепили кличку «варяги».

Но Кузнецов зря иронизировал, во многом это был естественный процесс. К «варягам» — Кузнецову, Парыгиной, Панькину, Лаврику, Шманю, — подтягивалась тульская творческая молодежь. Впоследствии многие из начинающих тульских писателей получили хорошее образование в Москве. Они любили русское слово, жили в нём. Виктор Пахомов, например, окончил Московское художественное училище и, заочно, Московский педагогический институт. Работал учителем, журналистом, печатался в газетах с 1958 года, был замечен Н.К.Старшиновым, стихи Пахомова стали публиковаться в журналах «Юность», «Смена», «Дружба народов», «Наш современник». Сергей Галкин окончил Литературный институт в Москве, работал в «Молодом коммунаре» с 1963 года, вел здесь литературный кружок. Его первая книга стихов «Доверчивость» вышла в 1966 году в Приокском издательстве. Владимир Сапронов окончил Московскую ветеринарную академию, работал зоотехником и секретарем Узловского горкома ВЛКСМ, с 1956 года его стихи публиковались в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Юность», «Огонек». Несмотря на это Сапронов был удивительно привязан к «малой родине» — всю свою жизнь провел в селе Акимо-Ильинка под Узловой. Валерий Ходулин с 15 лет работал на оружейном заводе, трёхлетнюю воинскую службу проходил на крейсере «Аврора», окончил Литературный институт им. Горького, первая книга стихов «Гравюра» появилась в 1965 году, затем он много лет работал старшим редактором Приокского книжного издательства. Виктор Греков родился под Белевом в деревне Сытичи в 1940-м, вначале работал фельдшером и писал стихи. Закончив в 1973 году Литературный институт, Греков превратился в яркого писателя, журналиста, краеведа. Он возглавлял одно время Белевский ДК, вместе с Н.Д. Жиляевым стал создателем Белевского краеведческого музея. Греков тащил «за волосы» родной город из болота провинциальности, во многом это ему удалость, сейчас Белев — одна из духовных столиц Тульской области.

Не менее значимы для Тулы оказались писатели, переехавшие сюда в юности. Игорь Арясов перебрался с родителями в Тульскую область в 1954 году, окончил Тульский педагогический институт, преподавал, работал журналистом в тульских газетах, десять лет возглавлял редакцию художественной и детской литературы в Приокском издательстве, в 1976 году прорвался в большую литературу с повестями, опубликованными в журнале «Наш современник». Сергей Белозеров приехал с матерью в Советск школьником, работал слесарем на заводе, с 1969 года в «Молодом коммунаре» стали появляться его стихи. С 1972 года он — корреспондент этой газеты, одно время был там заведующим отделом, даже заместителем редактора. Белозеров пытался учиться на факультете журналистики МГУ, но его образ жизни не благоволил этому. Юрий Кириленко в Туле с 1966 года, он тоже окончил Литературный институт, работал в Приокском книжном издательстве и тульских газетах. Сергей Щеглов в Туле с 1959 года, перед этим отбывал срок в Норильлаге за создание «молодежной антисоветской организации» (студенты обсуждали будущее страны), мать погибла в лагере, отца расстреляли. В 1959-м Сергей Щеглов, вслед за родителями, реабилитирован за отсутствием состава преступления, он переехал в Тулу. С 1963 года он сотрудничал с газетой «Коммунар», впоследствии выпустил 14 книг со своей главной темой — политические репрессии в СССР. Александр Харчиков родился в 1936 году в Орловской области, окончил Литературный институт в 1972 году, 50 лет прожил в Туле. В молодости Харчиков работал на Косогорском металлургическом заводе, в 1965 издал книгу о доменщиках — «Лицом к огню», затем повести и романы «Среди людей», «Заводские повести», «Хранители огня». Некоторые из них публиковали в журналах «Новый мир», «Октябрь». Харчиков имел неуживчивый характер, за месяц до смерти в 2010-м руководители тульской писательской организации исключили его из неё, он стал одним из организаторов (вместе с Сергеем Галкиным) тульского отделения Союза российских писателей. Глеб Паншин приехал в Тулу в 1952-м, организовал спортивную школу и техникум физической культуры в Новомосковске. Глеб Иванович встречал в Новомосковске (через этот город москвичи тогда ездили на Куликово поле) столичные литературные десанты, писал книги, позже издавал журнал «Поле Куликово». Игорь Минутко родился в Москве, но школу и педагогический институт окончил в Туле, работал здесь учителем и журналистом. Заочно учился в Литературном институте, с 1953 года начал публиковаться в «Молодом коммунаре», в 1958-м был принят сюда на работу. В конце 1950-х вышла из печати его первая книга «Девочка из нашего класса», затем последовали «Когда приходит любовь» (1960), «Мне восемнадцать лет» (1962). Владимир Лазарев родился в Харькове, он — сын известного одессита Якова Лазаревича Мильдона. Но Владимир Мильдон-Лазарев и его брат долго жили в Туле, Владимир окончил здесь школу и Тульский механический институт. Свою первую литературную награду он получил в 1956 году, будучи ещё студентом, первые две поэтические книги у него тоже вышли в нашем городе. С 1967 года, после окончания Высших литературных курсов, Мильдон-Лазарев жил в Москве, став широко известным как поэт, прозаик и публицист. Он автор слов песен «Прощание славянки», «Мне приснился шум дождя», «Березы» и многих других. В Москве, перед тем как перебраться в США, он выступил инициатором создания общества «Лосевские беседы» и музея «Дом Лосева».

Тульские литераторы были талантливы — каждый на своем уровне. Невозможно всем писать как Толстой, должны существовать и писатели поменьше. Даже самый сильный богатырь не может составить армию, а ведь литературу делают поколениями, целой армией пишущих людей. Только призыв в эту армию совершается на небесах. Тульская молодежь тех лет оказалась щедро одарена и помимо литературы: Пахомов отлично рисовал, Ходулин прекрасно пел, Паншин выказал себя прирожденным организатором, Галкин умел работать с молодежью... Такие самородные таланты всегда рождаются на российской земле, но лишь в 1950-1960-е годы тульская почва стала для них плодородной на ниве словотворчества.

Оживлению литературной жизни способствовало создание в городе Тульского (позже его назвали Приокским) книжного издательства. Областные газеты сделались питательной средой и для литературы. В одном только «Молодом коммунаре» работали Сергей Галкин, Николай Завалишин, Юрий Кириленко, Сергей Белозеров, Ольга Подъемщикова, Вячеслав Алтунин, Николай Савченко, Андрей Коровин, Алексей Дрыгас, Олег Хафизов… Кроме издательства, с 1948 года в областном центре появились литературное объединение (руководитель Николай Виноградов) и литературно-художественный альманах, который выпускался под редакцией С. М. Юдкевича. Вначале с названием «Тульский альманах», с 1950 года — «Литературная Тула». Читая его, понимаешь, что и до приезда «варягов» Тула за словом в карман не лезла. Областные совещания тульских писателей, читательские конференции, литературные вечера, диспуты краеведов. За этим стояли десятки, сотни пишущих людей! Что касается Юдкевича — он родился в Ельце, в дни обороны Тулы служил военным журналистом в тульской дивизионной газете. С ней лейтенант Юдкевич прошел с боями от Тулы до Кёнигсберга, затем вернулся в город оружейников. С 1954 по 1972 год он работал главным редактором вначале Тульского, позже Приокского книжного издательства.

Наталья Парыгина вспоминала о первых годах тульской писательской организации: «Я приехала в Тулу из Сибири в сентябре 1954 в роли начинающей писательницы… В Туле регулярно — два раза в год — издавался альманах «Литературная Тула» и в тоненьких книжечках выходили уже стихи и проза местных авторов. Литературным объединением руководил директор областного книжного издательства Николай Владимирович Виноградов. В редколлегию издательства входили — главный редактор издательства С. М. Юдкевич, профессор Ашурков… Литературное объединение той поры и альманах «Литературная Тула» стали преддверием Тульской писательской организации. В 1959 году по моей просьбе меня приняли на двухгодичные Высшие литературные курсы. Условия для учебы в институте и для творческой работы были, на мой взгляд, идеальные. В общежитии каждый писатель получил отдельную комнату. Стипендия — на уровне средней зарплаты, творческий день — пятница (плюс следом — два выходных). В нашей группе учились будущие знаменитости: Виктор Астафьев и Сергей Викулов. А на втором курсе — будущий «туляк» Александр Лаврик. Все трое писателей, приехавших вскоре в Тулу (Кузнецов, Лаврик и Шмань) получили трехкомнатные квартиры. Кузнецов приехал с беременной женой. Следующим летом, окончив Высшие литературные курсы, решил перебраться в Тулу и Иван Панькин. И он тоже получил трехкомнатную квартиру. С «офисом» для писательской организации оказалось сложнее. Приютил писателей Виноградов: в самом большом кабинете издательства вместе с редакторами. Лаврик дал объявление в газету о вакансии технического секретаря, и вскоре молодая красивая женщина Надежда Васильевна Коропова заняла этот пост. Лаврик оказался талантливым организатором и тонким «дипломатом». Рукописи как членов Союза писателей, так и молодых литераторов теперь, прежде чем попасть на издательский стол, проходили стадию рецензирования или даже обсуждения в секции прозы или поэзии. Для молодых литераторов ежегодно устраивались семинары. Обычно на такие семинары приглашался кто-либо из столичных писателей. «Литературные страницы» в областной газете «Коммунар» стали обычаем на многие годы. Часто печатал стихи, реже прозу молодых литераторов «Молодой коммунар». Вновь изданные книги не оставались незамеченными: в областных газетах публиковались рецензии, написанные нашими же, областными критиками, в роли которых чаще всего выступали журналисты. Отзывы бывали и добрыми и — порой жёсткими. Ещё одной формой общения с жителями Тулы были вечера в крупных залах города. В Туле было создано Бюро пропаганды художественной литературы — филиал Всероссийской организации того же названия. Возглавлял Бюро пропаганды обязательно писатель. В Туле в этой роли поработали Сергей Галкин, Виктор Трапезников, Михаил Абрамов, Александр Жуков, Марк Жарковский… Писатели выступали на предприятиях, в школах, библиотеках. В районах наши выступления организовывались в колхозах и совхозах, а то и просто на животноводческой ферме или на полевом стане. Иногда бригады писателей выезжали в соседние области: Калужскую, Рязанскую, Орловскую. И принимали у себя писателей из этих областей. Мы — и прозаики и поэты — говорили с читателями о героях Великой Отечественной войны, о хороших людях мирного времени. Наши беседы были направлены на утверждение идеалов нравственности и прежде всего — любви, — во всех её проявлениях: любви к труду, к человеку, к природе, к книге. И высшего проявления этой любви: любви к Родине. Выступления были платными и частично шефскими (то есть бесплатными). Рецензирование рукописей тоже оплачивалось. Это было заметное подспорье к непостоянному бюджету писателя. Писательская организация бурно росла, и это как будто было хорошо. Но становилось тесновато на издательском поле! Чехов когда-то сказал устами своего героя: «Я — художник, я издерган завистью». Однако Лаврик умел тактично гасить мелкие конфликты. Пока не нанес ему тяжелый удар тот, кого он более всего прославлял. В 1969 году Анатолий Кузнецов, «травмированный ранней славой», взял в журнале «Юность» командировку в Лондон. Для поездки за границу нужна была безупречная характеристика, и Лаврик написал такую характеристику. Анатолий Кузнецов, благополучно добравшись до Лондона, тотчас попросил у английских властей убежища, ибо в советской стране ему не хватает свободы для жизни и творчества. Лаврика за добрую характеристику тому, кто обманом убрался в эмиграцию, сняли с любимой работы. В писательской организации начался новый, более трудный период жизни. Тяжелее всех переживал беду Лаврик. В конце концов тяжелые переживания привели к инсульту. От второго инсульта Александр Григорьевич скончался. Умер в Лондоне и Анатолий Кузнецов. Умер в день похорон Лаврика. После Лаврика руководители писательской организации надолго на этом посту не задерживались: П. Г. Сальников, Н. Д. Парыгина, В. Г. Ходулин, Ю. М. Щелоков, В. Н. Трапезников. Пока не избрали на эту должность В. Ф. Пахомова. Со временем издавать книги в Туле стало труднее. В стране затеялась компания по сокращению числа издательств. В Туле издательство сохранилось, но под новым названием: Приокское. И с обязанностью обслуживать издание книг уже не одной, а четырех областей. Виноградов ушел на пенсию. Сменившие его два других директора… обращались с писателями как с назойливыми просителями, которые только мешают им работать. В те годы многие члены нашей писательской организации были ветеранами Великой Отечественной войны: Иван Федорович Панькин, Владимир Александрович Большаков, Николай Антонович Любин, Александр Александрович Елькин, Николай Павлович Акулиничев, Петр Георгиевич Сальников, Виктор Никитович Трапезников, Николай Константинович Дружинин…»

В 1966 в Тулу приехал ещё один будущий тульский писатель — Алексей Яшин, родившийся в мурманском Заполярье. Окончив Тульский политехнический, он с 1971 года работал инженером-конструктором, начальником сектора на тульских военных заводах. Начал входить в литературу он с 1976-го, поступив в Литературный институт им. Горького. В конце 1960-х занялся стихами будущий тульский поэт Валерий Савостьянов. В 1968 он, студент второго курса Политехнического, участвовал в Областном совещании молодых литераторов, которым руководили Александр Лаврик и Анатолий Кузнецов. В 1979-м журнал «Молодежная эстрада» опубликует стих Савостьянова «Душа от мысли корчится» с предисловием к рубрике Николая Старшинова.

Известного поэта Николая Старшинова судьба привела на тульскую землю благодаря Куликову полю. Он приехал сюда с «литературным десантом», а все эти десанты обычно высаживались тогда на железнодорожном вокзале Новомосковска, автомобильные дороги находились в плохом состоянии. Старшинов сдружился с местным литератором Глебом Ивановичем Паншиным, прожил в Новомосковске и окрестностях, если сложить все дни его приездов, около года. Он работал в столице, но его тянуло на природу — в деревню, на рыбалку, в дружескую компанию близких по духу людей: «А правда, мне в деревне бы родиться, — / Я к ней привязан с малых самых лет. / Родиться, по-крестьянски утвердиться, / Чтобы познать всю тьму её и свет». У Старшинова было тонкое чувство людей, влюбленность в народную речь, он всю жизнь собирал частушки, любил петь их. А ещё он был заядлым рыбаком, написал о своем увлечении шестьдесят рассказов и пятьдесят стихотворений, они вышли отдельной книгой. Старшинов объяснял свою страсть так: «Здесь, на воде, я полностью отдыхаю от городской суеты, от шума, от заседаний, от бесконечных рукописей и бесчисленных звонков. Отключаюсь от всего этого, забываю о неудачах, заботах, литературных долгах…» Глеб Паншин не терял времени даром: «Конечно, мы не могли упустить случая, чтобы не поэксплуатировать его. И Николай Константинович встречался с нашими авторами, бывал на литературных вечерах, выступал перед студенческой молодежью… Останавливался он либо у меня, либо в однокомнатной квартире В.Х. Пронина на улице Маяковского, дом 17. И всегда просил: «Дайте мне в охотку пожить, по-своему...» Это значило — чем меньше ему уделяется внимания — тем лучше». Именно на тульской земле Старшинов написал свои знаменитые стихи: «Моя гармонь», «А я приеду наудачу», «У осины раззеленый ствол», «Там за Непрядвою, за Доном…» Они с Паншиным ловили рыбу в небольшой речке Проне «среди пестрого разнотравья с отдельными березками, с крутыми берегами, где из-под известковых срезов даже в самую июльскую жару бьют ключи…» (Из очерка Старшинова «Там, близ поля Куликова»).

Старшинов не только рыбачил — ездил из Новомосковска на Куликово поле, в Ясную Поляну, встречался с молодыми тульскими поэтами. В результате никто из московских литературных людей, после Ярослава Смелякова, в те годы не оказал такого влияния на тульских поэтов, как Старшинов. Он участвовал в судьбе Виктора Пахомова, Степана Позднякова, Николая Акулиничева, Сергея Галкина, Анатолия Брагина, Николая Боева, Валентина Киреева, Дмитрия Ракитина. Старшинов и Паншин сделали модными для писателей поездки на Куликово поле: «По его (Старшинова) «наводке» в канун празднования 600-летнего юбилея Куликовской битвы на ночлег в Новомосковске, чтобы успеть к началу торжеств, остановились писатели из многих земель России, а редакцию журнала «Наш современник» (целый автобус) мне пришлось расквартировывать в спорткорпусе техникума физической культуры, где я был тогда директором» (Глеб Паншин). У Глеба Ивановича в директорском распоряжении находилась служебная машина, баня техникума, спортивный корпус с комнатами для ночлега — поэтому он мог встречать писателей на хорошем уровне.

Что касается Старшинова, более всего из тульской поэзии он ценил стихи Виктора Пахомова. Старшинов часто говорил о Пахомове в редакции журнала «Поэзия», широко публиковал его стихи. Вот как вспоминает об этом Геннадий Красников: «Николай Константинович высоко ценил стихи тульского поэта, в ту пору ещё учителя рисования и черчения из поселка Бегичево. Старшинов взволнованно читал именитым и неименитым посетителям альманаха его замечательные пронзительно-трагические стихи о военном детстве. Я глубоко убежден, что без многих стихотворений Пахомова невозможно во всей полноте понять и оценить поэзию последних 30-40 лет. Для иного поэта и половины, и четверти этих стихотворений хватило бы, чтобы навсегда притулиться где-нибудь рядом с классиками. Да что там «четверти»! Если бы и одно только стихотворенье «Сон» было написано, то и оно не затерялось бы среди драгоценных поэтических россыпей нашей литературы». Красников и Старшинов поместили Пахомова в разряд «поэтов — детей войны» вместе с Игорем Шкляревским, Юрием Кузнецовым, Юнной Мориц, Владимиром Костровым: «Пахомов из того поколения, чьё детство, словно дрожащий неоперившийся птенец, было безжалостно выброшено войною из тепла родового гнезда в сиротство, в грязь, в трагедию обезумевшего мира, лежащего уже не только «во зле», но и в золе, в крови, в целом море «детских слезинок» (Красников).

Лучшие стихи Пахомова о войне, правда, невозможно читать без волнения. Его отец погиб на фронте в 1943, когда мальчику едва исполнилось одиннадцать лет, военная травма навсегда станет поэтической темой Виктора Пахомова: «Нас выгнали немцы из дома / На снег, на мороз из тепла. / Овинов ржаная солома / Тогда нас, бездомных спасла…». «Заплачу то ночью, то днем / (Я это уже не скрываю). / Сожжённый фашистским огнем, / Отец мой, тебя забываю! / Прости, ты ушёл, я был мал, / Хоть с мамою плакал за тыном. / Ты больше дней провоевал, / Чем, в общем-то, нянчился с сыном. / Тебя ли за это винить? / За чьей-то скрываться спиною?/ Нет, Родину ты сохранить / Мог только такою ценною». В 1966 году молодой Виктор Пахомов, окончив художественно-графический факультет Московского заочного педагогического института, работал учителем, а затем директором школы в Богородицком районе — в деревне Бегичево. В это время он и показал свои стихи Николаю Старшинову, приехавшему в Новомосковск. Они начали общаться, стихи Пахомова появились в центральных газетах и журналах Москвы — в еженедельнике «Литературная Россия», журналах «Юность», «Смена», «Дружба народов», «Наш современник», «Поэзия». Вот как вспоминал об этом сам Пахомов: «И тогда милосердная судьба подарила мне встречу с необыкновенным человеком. Он спас меня, разочаровавшегося во всем, помог разобраться в себе, в окружающем, в поэзии, поддержал своей добротой и вниманием. Он заменил мне литературный институт и, главное, укрепил веру в себя, чего мне тогда не хватало. Наверное, в жизни каждого из нас есть такой человек — опора, встреча с которым определяет многое в судьбе. Их называют учителями, наставниками, воспитателями, крёстными отцами. Поэт Николай Константинович Старшинов для меня всё вместе взятое…»

Впоследствии поэтическая и жизненная судьба Виктора Пахомова сложится благополучно. В 1974-м выйдет его первая книга «Моё село», затем — ещё более двух десятков книг. Он двадцать семь лет руководил Тульским отделением СП России, был секретарем правления Союза писателей России. Его отметили несколькими литературными премиями — Союза писателей России, «Бежин луг», журнала «Дружба народов», имени Л. Н. Толстого. Он проживет 85 лет, станет почетным гражданином Тулы и будет похоронен 1 сентября 2017 года на Почетной аллее центрального Тульского городского кладбища на Мыльной горе. Не менее благополучно, в общем-то, сложится судьба у Сергея Ивановича Галкина, Валерия Георгиевича Ходулина, Валерия Николаевича Савостьянова. Но был рядом с ними не менее талантливый, но несчастливый поэт — Сергей Белозеров. Его в писательские и журналистские союзы не приняли, в конце жизни он потерял свою дочь, любимую жену, работу, квартиру в Советске. Он умрет в чужой квартире, не дожив до 55 лет, автором единственной книжки «Словарь далей», изданной в Приокском издательстве в 1989: «При жизни его так и не приняли ни в один писательский союз и не признали своим в официальных литературных кругах, оставив за скобками и официальной, и неподцензурной литературы. Могила его зарастает кладбищенскими сорняками. И все меньше людей помнят его стихи» (Андрей Коровин, журнал «Арион» №4, 2022). В отличие от Пахомова, Белозеров не умел выстраивать отношения с сильными мира сего, он писал эпиграммы на людей, от которых зависела его литературная судьба — например, на Катаева: «Алмазный мой венец» / прочел я, наконец. / И книги той накал / есть подтверждение слов, / что выживший шакал / страшнее мертвых львов». Белозеров был тульским камертоном непредвзятого отношения к действительности, он был наедине с поэтической вечностью, почти раздавленный ею, весь израненный жизнью. Такие ранения, как у него (разрушение карьеры, потеря семьи, ребенка, друзей), можно выдержать лишь на транквилизаторах. А тогда главным русским лекарством в этой сфере был алкоголь...

Родился Сергей Белозеров (1948 год) в Приморском крае, где служил в лётном полку его отец. Мать и отец его — белорусы, родом с Могилевщины. Через некоторое время семья распалась, родители развелись и Сергей с матерью (он тоже «безотцовщина», которая стала проклятием русских мальчиков тех лет) оказался в городке Советск (мать сюда завербовалась на стройку) на тульщине, которая станет настоящей родиной поэта. В Советске Белозеров окончил 8 классов, поступил в Горный техникум Тулы, не закончил его, работал на стройке в Советске, в 1967-м уехал в молдавские Бельцы, следуя за любимой девушкой: «Перед встречей нового 1967 года Сергей уволился с работы. А жил он тогда и работал на стройке в Советске после отчисления его из техникума, где мы вместе учились. Приехал к матери в Тулу, уложил чемодан и… поехал в Молдавию. А я к тому времени уже жила и работала в Бельцах. Сергей быстро познакомился с каким-то дедом, напоил его, и дед прописал его у себя. Затем он устроился на стройку арматурщиком. А потом уже, после ЗАГСа, мы вместе снимали комнату, и там у нас в октябре 1967 родилась дочь. Он сразу, как приехал в Молдавию, нашел литературный кружок, и все время с ними в компании пропадал, домой приходил заполночь…» (Надежда Ивашенцева, первая жена Белозерова).

«Гуляя с нами, он тащился позади всех. Я спросил его — почему? Сергей ответил, что у него задники туфель стоптаны и в носках пятка порвана. Узнав это, наша компания устроила ему день рождения — собрали в складчину деньги и купили ему полностью всю одежду и туфли. Он был в шоке! Он был нашим любимцем и кумиром! Его нельзя было не любить! На стройке, где он работал разнорабочим, в день получки он пропивал с друзьями всю зарплату, часто оставался голодным… Мы выступали на молдавском телевидении, по местному радио. Известный поэт Ольшевский на литобъединении сказал: «Белозёров, ты у нас в папке полугениев!» Вернулся Сергей в Тулу в 1969-м. И хотя в Бельцах Сергей прожил короткое время, он стал одной из легенд города и вошел в его историю…» (поэт Александр Теппер)

Вернувшись в Тулу, Белозеров несколько лет работал в местных газетах, поступил на журфак МГУ, казалось — жизнь налаживается. Вячеслав Алтунин вспоминает: «В 1976 году я только что поступил на работу в «Молодой коммунар» и зашел в секретариат редакции… там особенно выделялся один, небрежно одетый, какой-то растрепанный и, совершенно очевидно, поддатый. Он отчаянно жестикулировал и о чем-то увлеченно говорил.

— Знаешь, кто это? — толкнул меня в бок Коля Маликов. — Это легенда нашей конторы, сам Сергей Белозёров! Скоро в Казань поедет, собкором «Комсомолки»! Карьера!

В Казани у Сергея не сложилось. Теперь я понимаю, почему. Чтобы быть успешным собкором, необходима железная самодисциплина… Он же был поэтом во всём: и в газете, и в поэзии, и в любви…»

Белозерова изгнали из «Комсомолки». По мнению Андрея Коровина из-за того, что Белозеров, по своему обыкновению, начал писать статьи против казанского начальства. Уволенный, возвращаться домой он не захотел, вот как позже он сам рассказывал об этом Андрею Коровину: «После того, как меня выгнали из «Комсомолки», я жил в Москве, ночевал на вокзалах, подрабатывал в редакциях, ездил в командировки аж в Сибирь. Я каждый день обходил все редакции по Садовому кольцу в поисках заданий».

Судьба Андрея Коровина оказалась тесно связана с судьбой Белозерова через Ольгу Подъемщикову: «В 1977-м Белозеров поехал в Казань, расстался с семьей и пропал. Жена объявила Сергея в розыск, его признали «безвестно отсутствующим» и заочно развели. Несколько лет Белозеров внештатничал во всевозможных газетах, переезжал из города в город, много пил и неуклонно шел ко дну. В то же время его нигде не опубликованные стихи с восторгом читали в узких кругах, в том числе — в среде студентов и преподавателей Тульского пединститута. Там, в Туле, Белозёров и познакомился с молодой, аристократичной студенткой Ольгой Подъёмщиковой, которая решила посвятить ему жизнь. Она вытаскивает его из запоев и переезжает к нему в город Советск. Казалось, жизнь начинает налаживаться, но не тут-то было…» (Андрей Коровин, «Новый мир», 2013, №3).

Почему Белозеров не захотел возвращаться в Советск из Казани? Мне кажется, дело в том, что его тогдашняя жена Надежда Ивашенцева не один раз подавала заявления на Белозерова в милицию. Мне рассказал об этом В. К. Козлов, работавший тогда в тульской милиции. Однажды Ивашенцева оказалась на приеме именно у него — она слезно просила выселить Белозерова из их общей квартиры. Предательство первой жены лишь увеличивало скорость его падения. Был ли Белозеров диссидентом, как Анатолий Кузнецов? Вот мнение Андрея Коровина: «Я помню его стихи в пожелтевшей подшивке газеты «Молодой коммунар» за 1969 год, на одной полосе с отрывком якобы из нового романа Анатолия Кузнецова, тщательно планировавшего тогда свой побег и из Тулы, и из СССР. Оттепель уже закончилась, начались посадки и высылки. Белозеров не причислял себя к диссидентам, хотя стихи диссидентские писал и речи, конечно, тоже произносил. Ну вот как понять — где диссидент, а где патриот — если человек всего-то хочет, чтобы страна его была лучше, честнее, справедливее? Страна ответила поэту тем, что переломала-перекрутила всю его жизнь, да так и не дала опомниться» (журнал «Арион», 2012).

После скандального бегства Кузнецова в Лондон почти все тогдашние тульские писатели и поэты должны были придерживаться общепринятой идеологии. На своих кухнях, конечно, продолжали говорить всякое, но печатать слова, идущие против «линии партии», теперь стало невозможно. За лояльностью к власти следили соответствующие органы, с писателями проводили соответствующие занятия. Можно было писать в стол, или «в банку» — Кузнецов, например, перед побегом хранил свои не подцензурные тексты в жестяных банках, закопанных в земле Ясной Поляны. Но зачем писать, если смены власти не предвидится? В стране «закручивали гайки», наступал «застой», стагнация. Вначале идеологическая, затем экономическая и общественная. Это «подмораживание» советской жизни на время отодвинуло реформы в СССР, но запоздалые изменения в будущем окажутся катастрофическими. Лучше было реформировать СССР в свое время, но ни Брежнев, ни Андропов не были готовы к этому, они прятались за ширму окостеневшей идеологии, лишь бы не создавать новую идеологию, новые механизмы развития общества. Социальное творчество народа остановили, за излишнюю «свободу мнений» советский человек легко мог оказаться в ссылке на станции Зима, как Белозеров, или должен был скрыться на краю света, на Курильских островах, как тульский журналист Владимир Кузнецов, отец будущего тульского писателя Александра Кузнецова-Тулянина.

Июль 2022 — апрель 2023 гг.